Физика
Физика
Делая упор на исследование жизни А. Д. Сахарова, историк физики и биограф Сахарова Геннадий Горелик предлагает новый взор на загадку рождения современной физики в век Галилея. Этот взор основан на творческой роли свободы. В публичной лекции, прочитанной в Сахаровском центре, Горелик противопоставил братство глубоко верующих и глубоко неверующих, основанное на их духовной свободе, «мелко верующим», признающим только то, что можно пощупать руками. Мы публикуем лаконичный пересказ этой лекции, а видеозапись полностью можно поглядеть тут.
Начать я хотел бы с лекции Андрея Дмитриевича Сахарова, которую он прочел в сентябре 1989 года, последнего года его жизни, на конгрессе французских физиков. Лекция называлась «Наука и свобода» — две самые дорогие для него идеи и самые дорогие миры, в которых он жил. В этой лекции он делает очень странноватое для многих пророчество.
«В XVIII веке, в период Возрождения, в XIX веке, казалось, что религиозное мышление и научное мышление противопоставляются друг дружке, как бы взаимно друг дружку исключают. Это противопоставление было исторически оправданно, оно отражало определенный период развития общества. Но я думаю, что оно все-же имеет какое-то глубочайшее синтетическое разрешение на следующем шаге развития людского сознания». [. .. ] «Когда-то Кант гласил, что есть два чуда, звездное небо над нами и чувство нравственного императива снутри нас. На данный момент мы повторяем то же самое, но только звездное небо закончило быть тем статическим собранием светящихся точек, как это было во времена Канта. Сейчас мы имеем потрясающую картину мироздания, не познанного нами до конца, но мы лицезреем, что оно еще больше и сложнее, чем мы могли когда-то представить».
Тут, естественно, у тех, кто не знаком с Сахаровым, возникнет вопрос, каким было его собственное отношение к религии, потому я приведу его короткое кредо, это отрывок из «Мемуаров».
«На данный момент я не знаю, в глубине души, какова моя позиция на самом деле: я не верю ни в какие догматы, мне не нравятся официальные Церкви. .. В то же время я не могу для себя представить Вселенную и человеческую жизнь без какого-то осмысляющего их начала, без источника духовной „теплоты“, лежащего вне материи и ее законов. Возможно, такое чувство можно именовать религиозным».
Он не использует слово «Бог», и я предполагаю по всему тому, что знаю о нем, что просто он осознавал: у большинства людей со словом «Бог» сильно много тех ассоциаций, которых у него нет. Хотя, естественно, другого слова тут просто-напросто не может быть.
Нам этого довольно, чтоб отправиться в путешествие в историю. Когда мы говорим «наука», это очень общее слово. Наука как познание о свойствах природы не имеет ни даты рождения, ни места рождения, все это было вплетено в ткань культуры, в народный опыт во всех культурах. Но если гласить о физике, то все, кто имеет какое-то о ней представление, отлично понимают: что-то очень принципиальное вышло в XVII веке, во времена Галилея. Это принципиальное состоит в том, что предшествующая физика, дошедшая до нас в виде, не нуждающемся в исправлении, — закон Архимеда, который отстоял от Галилея на две тыщи лет. Другими словами воспоминание такое, что физика на две тыщи лет затаила дыхание и ничего не делала. Это очень удивительно. Еще больше удивительно то, что происходило с развитием физики после ее рождения. Эту странность лучше всех определил английский биохимик, который стал, пожалуй, самым известным спецом по истории китайской цивилизации и науки, Джозеф Нидэм. Вот его формулировка: «Почему современная наука с ее математизацией гипотез о природе и с ее ролью в создании передовой техники появилась только на Западе во времена Галилея? Почему она не развилась в китайской цивилизации или индийской, а только в Европе? Тем паче что до XV века китайская цивилизация была намного эффективнее западной в применении познаний о природе к практическим нуждам человека? ».
Физика - первый и второй законы Ньютона